Корреспондент социального портала «Я-Человек» провел беседу с Ольгой Епифановой, депутатом Государственной Думы РФ, заместителем председателя комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей.
Известная политик и бизнесмен рассказала о том, что заставляет ее оптимистично относиться к влиянию нынешнего экономического кризиса на современное российское общество, как она понимает благотворительную деятельность коммерческого сектора и какие ключевые задачи стоят перед государством в социальной сфере.
Кризис – это всегда новые возможности. Он создает предпосылки для того, чтобы «вычистить закрома», а почистить сегодня нужно многое. Приведу пример: я родилась и много лет прожила в городе Архангельске. С 1988 года там существует такая тенденция: постоянно возникают разного рода структуры и учреждения, требующие бюджетного субсидирования. Было построено огромное здание областного суда, но при этом не освободилось ни одно помещение, которое судебная система занимала ранее. Появились всевозможные контролирующие органы исполнительной власти, филиалы которых были оборудованы в детских садах, в помещениях бывших школ искусств… Два из пяти спортивных залов, построенных еще в советское время, сейчас уже превращены в офисы, отданные федеральным властям.
Государственные чиновники – это что-то сродни «офисному планктону» в бизнесе. Так я называю людей, которые все время находятся в офисе и сидят в своих кабинетах перед компьютером. В бизнесе во время кризиса никогда не сокращают персонал, который непосредственно взаимодействует с клиентами и участвует в процессе «зарабатывания» денег. Никто не уволит производственного рабочего, повара или продавца. Сокращения затрагивают в основном офисных работников: их функции и важность для предприятия подвергаются тщательному анализу.
И вот парадоксальная ситуация: если рассмотреть нашу исполнительную власть как бизнес-структуру, то можно заметить, что в кризисы не происходит чистки «офисного планктона». Напротив, его численность в такие периоды увеличивается. В Архангельской области при прошлом губернаторе, Илье Филипповиче Михальчуке, было объявлено сокращение госслужащих на 35%. Но при этом появилось множество дочерних предприятий, формально не принадлежащих к государственной власти, например таких, как Фонд имущества Архангельской области. Получается, что сокращение оказалось фиктивным: была проведена реструктуризация, но бюджетные расходы на содержание бюрократического аппарата отнюдь не уменьшились.
Кризис заставляет напрягаться всех. Когда удар приходится по бюджетной сфере, она вынуждена действительно что-то делать, а не просто заниматься ремонтами и прочим. Понятно, что многие чиновники – это здравые и профессиональные люди, которые хорошо работают. Но когда все отлично и все «сыто», мы начинаем увлекаться ненужными вещами. Кризис – это тот очистительный огонь, который заставляет нас напрячься и подключить мозг. Я уже несколько месяцев наблюдаю за процессом создания Антикризисного плана Правительства и понимаю, что началась бурная активность. У нас в регионе сокращено два агентства. Правда, появились дополнительные заместители министров, но самое главное – были сделаны первые шаги, которые обязательно приведут к чему-то в дальнейшем.
Если бизнес способен нести благотворительные расходы, то он никогда от них не откажется. В кризис все начинают считать свои затраты, но благотворительность – это настоящее «детище» любого коммерческого предприятия, это своего рода партнерские отношения, сформировавшиеся с некоммерческими организациями или с отдельными больницами и сообществами. Если же бизнес, оценив свои расходы, начинает сворачивать благотворительные проекты, это значит, что речь идет об угрозе для жизни компании. Но, как правило, решив свои проблемы и подчистив бюджеты, фирмы все равно возвращаются в благотворительность.
Бизнес для меня – это те, кто не имеет административного ресурса, не получает от государства или местной власти какую-то помощь, это те, кто делал все сам. Частный сектор, в отличие от государственного, всегда сам считает свои деньги и при необходимости может себя в чем-то урезать. Сначала бизнес начинает помогать своим сотрудникам, и он вынужден делать это, чтобы привлечь и удержать настоящих профессионалов. Например, у меня в компании один из замдиректоров сам в молодости занимался футболом, и потому активно продвигал именно это направление расходования свободных средств. Раньше мы помогали городским футбольным командам, сейчас – областным.
Любой нормальный бизнес сначала опекает своих сотрудников, а затем выходит за рамки этой опеки, выбирая более долгосрочные проекты. Возвращаясь к нашему примеру, тот же замдиректора привел меня к своему родному брату, профессору, онкологу в детской областной больнице. Отделение было в ужасном состоянии, ведь на дворе были 1990-е годы. И с тех пор моя компания ежемесячно помогает этому отделению. Сейчас оно полностью отремонтировано и соответствует европейским стандартам. Раз в год мы выделяем более крупные средства, например, на покупку портов, которые вшиваются в артерии и используются в капсулах. Это бросить невозможно, потому что каждый раз, приезжая в больницу, мы видим больных деток и испытываем от посещения настоящий шок.
Сейчас СМИ буквально взорвались от заявления Министра финансов РФ о необходимости сокращения социальных расходов. Но, к сожалению, сегодня средства массовой информации слишком активно реагируют на простые высказывания, на различные мнения. Между тем, такой же точки зрения придерживается и замминистра по финансам Архангельской области. А дело в том, что когда денег на все не хватает, власти начинают анализировать бюджет и понимают, что социальные расходы – это 66% всех обязательств региона. Даже небольшие выплаты, умноженные на количество получателей, дают огромные суммы.
Сейчас Правительство Архангельской области все больше говорит об адресности. Казалось бы, зачем помогать обеспеченным многодетным семьям, ведь у них и так все хорошо? Но в любой момент такая семья из обеспеченной может превратиться в социально незащищенную, например, если заболеет муж. И тогда ей потребуется помощь государства. С другой стороны, сейчас нет четких критериев адресности. Человек прекращает получать пособие даже в том случае, если размер дохода в его справке повысился на 10 рублей. Разве эти 10 рублей существенно повлияли на его уровень жизни? Да и целесообразно ли говорить об адресности, если размер пособия зачастую не превышает 200 рублей?
Как только государство сворачивает свои социальные обязательства, они уходят в сферу ведения некоммерческих организаций. Но когда сокращается и грандирование различных фондов, все оказывается совсем беспросветно. Впрочем, подобный исход маловероятен, потому что любой губернатор нуждается в голосах населения. Поэтому власти работают по такой схеме: вначале делается заявление со стороны официального лица, а затем анализируется реакция общественности. Если мы не будем никак реагировать на идею повышения пенсионного возраста, то ее воплотят в жизнь, если спокойно отнесемся к инициативе по сокращению социальных расходов, она будет реализована.
Подписание Президентом Национальной стратегии действий в интересах детей повлекло за собой целый ряд позитивных изменений. Возросла поддержка семей, ставших многодетными после 2013 года. Много сделано для сирот, и государство учло тот факт, что даже в плохой приемной семье ребенку лучше, чем в детском доме. В финансовом плане на 2015 год впервые был выделен семейный детский бюджет, объем средств в котором возрос по сравнению с 2014 годом на 10%. Ясно видна направленность государственной политики на семейные ценности, на улучшение демографии.
Наш комитет единодушен во мнении, что материнский капитал должен быть сохранен. Это лучший инструмент демографической политики, испробованный в России за все годы. Однако такую точку зрения разделяют не все. Есть предложения пустить эти средства на другие нужды: закупку канцтоваров и школьной формы, на оздоровление детей. Наша задача – уберечь материнский капитал от трансформаций, ведь ему была отведена иная функция: решить проблемы ветхого жилья и отсутствия у родителей собственного дома или квартиры.
Ресурсов никогда не бывает много, их всегда не хватает, вопрос в том, как их использовать. Я долгое время не могла понять смысл понятия «социальное предпринимательство», и в прошлом году полетела в Корею на Форум, посвященный этому явлению. Приведу вам захватывающий пример: есть 600 ментальных инвалидов, 400 из которых не способно работать, а 200 могут что-то делать. В нашей стране это означает бюджетное содержание и постоянные расходы. В Корее власти поступили иначе: они выделили средства на запуск пекарни, в которой трудятся 200 инвалидов и содержат все инвалидное сообщество в 600 человек. Проблема была решена кардинально. Сегодня оборот предприятия составляет 7 миллионов долларов в год, и благодаря высокой прибыли люди получили возможность жить достойно.
Основная проблема России – не отсутствие средств в бюджете. Деньги есть, и на социальные нужды выделяются миллиарды, но они где-то растворяются и зачастую совершенно непонятно, куда они деваются. Ни одно государство не может вечно «затыкать дыры», его задача – выявить проблемы, проанализировать их и решить кардинально. В этом и состоит смысл социальной экономики. Я против того, чтобы средства выделялись предпринимателям. Я считаю, что нужно направлять деньги сообществам, которые могут все контролировать, все правильно распределять и не допускать воровства. Я надеюсь, что кризис заставит власти по-другому относиться к деньгам и к их использованию, и многие насущные социальные проблемы превратятся в «самозакрывающиеся бреши».
Ирина Гончарова
Фото: Шипилов Тимофей